Люди
«Если бы было много гениального — это был бы кошмар»
Художник-монументалист Борис Клочков — о творческой карьере в СССР и стрит-арте.
Борис Николаевич Клочков родился в 1946 году в Магнитогорске, окончил Свердловское художественное училище им. И. Шадра и Московскую государственную художественно-промышленную академию имени С. Г. Строганова по направлению монументальная живопись. Затем вернулся в Свердловск, что по тому времени было редкостью.
За творческую карьеру в СССР успел поработать в комбинате художественного фонда РСФСР. С 1976 года выполнил более тридцати работ: скульптуры, росписи, витражи, мозаики, рельефы. Его монументальные работы можно встретить в Магнитогорске, Ревде, Первоуральске и Берёзовском.
В Екатеринбурге оформил станцию метро «Проспект Космонавтов» рельефами «Прощание» и «Встреча» в фойе и флорентийской мозаикой из уральских камней «Космические пейзажи». За скульптурную группу «Друзья» на улице Вайнера получил премию им. В. Н. Татищева и Г. В. де Геннина.
Сейчас Борис Николаевич преподаёт в Уральском государственном архитектурно-художественном университете. Как профессор кафедры монументально-декоративного искусства, он ведет академический рисунок, композицию, руководит дипломными проектами. На кафедре декоративно-прикладного искусства организовал мастерскую горячих эмалей, где студенты под его руководством осваивают эту технику.
Поговорить с Борисом Николаевичем удалось вечером, когда закончились занятия. В мастерской пусто, печь для обжига эмалей успела остыть. Повсюду свидетельства постоянной творческой работы: эскизы, картоны, медные пластины, краски. На стенах мастерской висят работы студентов и друзей-эмальеров.
О МОНУМЕНТАЛЬНОМ ИСКУССТВЕ
Почему стали монументалистом? Мечтали об этой профессии с детства или случайно пришли в нее?
Стал художником не случайно. Я поздний ребенок, внук атамана южно-уральского казачества Клочкова Матвея. Отец родился в 1906 году, а в 1918 году после великого перелома, когда большая часть элиты России была уничтожена, его отдали в батраки. Затем он строил Магнитку, работал помощником машиниста экскаватора в горнорудном управлении и всегда скрывал своё происхождение.
Я с детства неправильный. Родился в деревянном бараке. Вокруг хулиганы, а у меня почему-то фотоаппарат был. Создал театр кукольный, сам для него персонажей делал, сам за простынёй на гармони играл левой рукой на басах. Ходил в детскую студию при доме пионеров, мама меня туда отвела. Замечательный педагог Ловкин Валентин Иванович привил любовь к искусству.
Где вы получили образование художника?
Уральцы и сибиряки поступали в Свердловское художественное училище, тогда оно было единственным в регионе и очень престижным. Там мы все обрели семью, профессию, влюбились в творчество.
После армии поехал в Мухинку, мы знали только её. Но получилось так, что поступил в Строгановку. В СССР два вуза готовили монументалистов, и конкурс доходил до 300 человек на место. Я первым с Урала поступил в Строгановку на отделение монументальной живописи, учился в мастерской профессоров Гелия Михайловича Коржева и Владимира Константиновича Замкова. Защитил диплом на тему «Строители Магнитки» — роспись с рельефом в интерьере Магнитогорского Горсовета. За неё получил оценку «Отлично с похвалой ГЭК». После меня уральцев стали охотно принимать.
Окончив Строгановку, вернулся в Екатеринбург. Мне хорошие заказы стали поручать. Я за три года сделал несколько больших росписей, мозаику, огромный рельеф в ДК любимого Магнитогорска. Меня приняли в Союз художников СССР. С 1980-го года стал председателем секции монументально-декоративного искусства.
О первой монументальной работе
Если говорить о монументальном, первая работа у меня была ещё в училище с архитектором Геннадием Белянкиным, который был тогда главным архитектором города. В художественном училище он руководил моим дипломом «Проект интерьера зрительного зала во Дворце культуры Уралмашзавода». Яркая личность, великий архитектор.
Если говорить не про учебные работы, первыми стали «Строители Магнитки», роспись, которую не осуществили, и рельеф с росписью «Творчество» в главном фойе Магнитогорского Дворца культуры. Его сделали к 50-летию строительства Магнитки в 1979 году. Работу хорошо приняли зрители, а великий Борис Тальберг дал ей высокую оценку.
Как относитесь к советскому монументальному искусству?
А что такое монументальное искусство? Если есть общественный заказ — появляются гениальные произведения. Так было в Египте, Италии, Мексике, СССР.
Я всегда привожу в пример мозаику «Освобожденный человек» Бориса Тальберга. Если бы она была в центре Свердловска — это был бы совершенно другой город. Влияние искусства огромно, потому что человек ежедневно с ним соприкасается. В Екатеринбурге в советский период создали много работ, но они камерные и не очень известные.
Откуда появлялись заказы? Как была устроена система?
Система художественного фонда РСФСР была отлажена идеально. Построены мастерские, цеха для создания произведений больших размеров: рельефов, скульптур, витражей. Существовала комиссия по распределению работ. Всё происходило под контролем правления, секций, партийной, комсомольской и профсоюзной организаций, а также представителей заказчика.
Избирался большой художественный совет, и на открытых просмотрах в больших спорах и дискуссиях рождались шедевры. Эскизы, картоны и исполнение часто отклоняли по многу раз, требуя доработки и исправлений. Иногда работа передавалась другому автору. Если проект был сложным и стоил больше десяти тысяч — автора отправляли в Москву для утверждения экспертным советом Союза художников РСФСР. На монументальную пропаганду и украшение выделяли один процент от сметной стоимости строительства объекта, поэтому архитекторы включали в проект художественное оформление и часто предлагали конкретного художника-исполнителя. Было не как сейчас: нашел стенку свободную и рисуешь.
В 80-е годы я был членом экспертной комиссии по монументальному искусству Союза художников РСФСР, и часто приходилось участвовать в выездных проверках уровня и качества монументальных произведений, созданных в различных городах России. Даже удалось побывать в Магадане. Всегда это было сложно и ответственно.
Хорошо платили?
Слишком богатым нельзя было быть. Существовали пределы получения максимальной зарплаты для членов Союза художников в 400 рублей в месяц, остальным платили до 300 рублей. Часто после крупного объекта, с которого выходило, например, 3000 рублей, требовалась пауза на несколько месяцев.
Художники покупали дома в селах на реке Чусовой под мастерскую и часто жили в деревне семьей в ожидании заказа. Это, пожалуй, единственная свободная профессия в СССР, где не могли обвинить в тунеядстве.
О метро. Станция «Проспект космонавтов»
Свердловским художникам предложили оформить первые пять станций Свердловского метрополитена в конце 80-х годов. Я был председателем монументальной секции, и часть ответственности легла на меня. Надо было распределить станции, участвовать в регулярных просмотрах, обсуждениях и утверждать эскизы с картонами.
Мне досталась станция «Проспект Космонавтов». Её проектировал Спартак Зиганшин, а главным куратором был архитектор Геннадий Белянкин. Рельефы «Прощание» и «Встреча» отлили из алюминия и отполировали. Флорентийскую мозаику исполняли художники Росмонументискусства из уральских камней. Было много сложностей: качество, сроки сдачи, но в целом станция получилась необычной. Радуюсь тому, что удалось оформить первую линию достойно.
Монументальное искусство изжило себя?
Никакое искусство не изживает себя. Монументальное — слово очень примитивное. Это раньше делили всё на жанры: высокий и низкий. Главное — художник, а материал всегда можно освоить. Гениальных немного, они посылаются нам свыше и нарушают каноны, делают неправильные открытия, а потом оказывается, что так и должно быть.
Ваша любимая монументальная работе в Екатеринбурге?
«Освобождённый человек» Бориса Тальберга на СК Урал и рельеф на Дворце молодёжи Беляева и Венкерберца.
О СТРИТ-АРТЕ
Слышали о стрит-арте или уличном искусстве?
Конечно, здесь тоже важно присутствие художника. Это одна из ниш в искусстве. В стрит-арте главное — личность. Не даром же стенки с работами вырезают, продают и покупают. Я замечательно отношусь ко всему талантливому, где есть главные критерии искусства: гармония, линия, пятно, колорит, ритм, пауза, и всё это должно в кучку сойтись, как в музыке. Нельзя просто скрипку купить и играть — не получится.
Если говорить о сомнениях и неприятии, даже Репин с появлением фотографии решил, что наступает конец искусства реалистического, а потом сам использовал фото в написании портретов. Художник сейчас зависит от фиксации в каталогах и альбомах. Твою работу может живьём никто никогда не увидит, но если она зафиксирована, то можешь остаться в истории.
Обращаете внимание на стрит-арт, когда ходите по улице?
По городу я мало хожу, в основном по выставкам. В уличном искусстве, так же как в станковой живописи, работы могут быть гармоничными или не гармоничными.
Почему люди признают картину шедевром? Потому что в ней есть гармония: цвет, соразмерность. Откуда это берется? Чем дольше живешь, тем более совершенным становишься, больше видишь. Например, на пригорке стоишь и видишь: камень, луч солнца, дерево, брёвна лежат. И тебе нравится — хорошо как! Красота и гармония закодированы в тебе. И в искусстве начинаешь видеть гармонию, даже если она из мусора сложена.
Талантливым людям сейчас проще проявляться. Раньше необходимо было образование получить, холст найти — сейчас всё это не надо. Можно просто на улицу выйти.
Крест Покраса Лампаса, который случайно закрасили в Июле 2019, нравится?
Да, это интересная работа, на скандал тянет. После такого наследия конструктивизма и гениального супрематизма Малевича неудивительно, что отголоски этих направлений появляются в работах современных художников.
Но если бы было много гениального — это был бы кошмар. До сих пор открытия продолжаются, когда кто-нибудь что-нибудь «неправильное» упорно рисует. К сожалению, хорошие художники должны перебираться в условную Москву, иначе в конце боль и разочарование.
Стрит-арт — новый монументализм?
Конечно, есть сходства. Если говорить о госзаказах в стрит-арте, то это что-то мимолётное и скорее оформительское. Делают на время, фиксируют момент в эпохе. Без госзаказа нет монументального искусства. Вот если будет много денег и идеология — будет много монументального искусства.
