Интересные места
Дом кинематографистов
Совмод, который вы не видели. Остатки исчезнувшей цивилизации.
Я, к примеру, долго не различал жилой дом на Луначарского, 137, возле Дома кино, хоть и постоянно ходил мимо него на работу или в сам Дом кино. Настолько долго, что стал замечать лишь во время подготовки к этому тексту.
12-этажное здание расположено в центре города, Дом кино — его пристрой, а нижние этажи занимает Союз кинематографистов. Пытаясь найти историю этого дома в интернете, я постоянно уносился ссылками на рассказы то про одно учреждение, то про другое.
Про сам дом известно, что построен он в 1982 или 1983 году по проекту архитектора Владимира Пермякова. Работницы Союза кинематографистов рассказали, что дом недавно отмечал 35-летний юбилей.
Нынешние жильцы подтвердили, что здание предназначалось исключительно для кинематографических работников и их семей, добавив, что в начале 90-х состав жильцов существенно изменился — кому сдадут, тот и живёт. Наверное, кинематографических работников, которые сейчас там живут, можно пересчитать по пальцам одной варежки.Жилой дом и Дом кино строили одновременно. По легенде тогдашние первый секретарь обкома Борис Ельцин и глава местного Союза кинематографистов Ярополк Лапшин обхитрили Госстрой. Строить отдельный Дом кино там запретили, потому что городу жилые дома были нужнее, чем учреждения культуры. На бумаге это было «Общежитие Свердловской киностудии с блоком обслуживания». Эти «блоком» и стал Дом кино.
Напротив через дорогу находится НПО автоматики — титаническое здание, вторая часть которого должна была стать первым советским небоскрёбом, откуда должны были запускать дирижабли. Только встав к нему спиной, я начал видеть дом на Луначарского, 137.
Взгляд с трудом различает центр здания, потому что его объёмы как бы прячутся друг за друга. Фасад не желает предстать глазу в целостном виде, стать разгаданным.
Оно асимметрично: левая часть — ряд плоскостей, уходящих друг за друга, там дом смыкается с соседней шестиэтажкой; справа — широкие и узкие формы чередуются сложно, не образуя ритма. Архитектор будто играл с объёмами, где-то надстраивая балконы, а где-то уводя их вглубь.
После нескольких минут разглядывания мне важнее стали другие детали: многочисленные прямоугольники на разных этажах — кондиционеры, такие «микробалкончики», и кругляшки телевизионных тарелок. Они так же рассеяны, как и чередующиеся объёмы, поэтому выглядят полноправными деталями архитектурного облика.
Я вас не знаю, поэтому в подъезд не пущу.Во дворе дом выглядел так же непредсказуемо — объёмы путешествовали перед глазами, упрямо отказываясь выстраиваться в нечто определённое. И только ряд тонких бетонных плашек на общих балконах располагался почти по центру здания, задавая ему вертикаль.
Несколько девушек ковыряли лёд на стеклах машины. У одного из подъездов стоял тусклый мужчина и вместе с пивом в руке ждал, видимо, собственного возвращения домой. Я хотел попросить его помочь пройти в подъезд, но постеснялся отвлекать.
Плита пола тряслась, как льдина, при небольшом надавливании ногой.Вместо этого попытался шмыгнуть за быстро идущей к двери девушкой. Она остановилась и бросила мне: «Я вас не знаю, поэтому в подъезд не пущу». Я покивал головой, дождался, когда она зайдёт, и потянул за ручку двери. Желание попасть в подъезд пересилило нормы приличия. Замок не успел сработать, и я оказался внутри. Девушка смотрела с тяжёлым испугом. Извиняясь, сказал ей, что всего лишь хочу посмотреть подъезд и написать о доме статью. Она ничего не ответила и быстро зашагала к лифту.
Я стал осматривать подъезд. Низкие потолки, наследуя поведению фасада, неравномерно чередуются высотой. Несколько слоёв облупившейся краски на стенах, замазанная на щитке инструкция на случай пожара.
Мне стало стыдно, как будто я увидел что-то очень личное.Вызвал лифт (девушка уже поднялась), но заходить побоялся — плита пола в полугрузовом лифте тряслась, как льдина, при небольшом надавливании ногой. Вызвал другой лифт. Он спускался нехотя, слоями. Приходилось нажимать кнопку много раз: одно нажатие — один этаж вниз. Поднявшись до 4 этажа, я вошёл на общий балкон, оттуда — на внутреннюю лестницу. Было видно, что ей не пользуются, чтобы перемещаться по этажам. На лестнице живут и творят.
Закопчённые окна лестничных клеток на разных этажах были разного цвета — от кофейной плёнки в стакане до паутинной пыли. На одном из этажей на подоконнике лежали газеты, а на них — пустая бутылочка и остатки «селёдки под шубой». Мне стало стыдно, как будто я увидел что-то очень личное, чужую жизнь, в которую случайно проник. Поднявшись выше, убедился в этом ещё больше: наткнулся на спальные места из диванных подушек. Решив, что если поднимусь ещё выше, то точно встречу жителей «внутреннего дома» внутренней лестницы, спустился вниз.
Стены на пролётах были густо окрашены дряхлой синей краской, а поверх — грубыми экспрессионистскими пятнами — голубыми прямоугольниками. Некоторые были похожи на свитки. На одном из них было письмо, в котором девушка, обращаясь к подруге, призывала её пройти квест по подъездам Екатеринбурга, считывая со стен подобные послания.
Окончательно убедившись, что случайно оказался внутри очень личного мира, я поспешил к общему балкону, чтобы выйти к лифтам. На площадке перед выходом — очередной кусочек чьего-то мира: два синеватых сундука, большой и маленький. В полутьме я решил, что плоские предметы, выглядывающие из одного из них, — книги или журналы. Протянул руку и нащупал целый сундук керамической плитки. В маленьком сундуке, который стоял сверху, лежали аккуратно упакованные элементы электрооборудования в крохотных чехлах.
Этот внутренний мир был настолько удивителен, что я решил не тревожить его больше и пошёл к лифтам. На площадке стояли мрачные блочные двери, перед заваренным мусоропроводом — высокие ряды деревянного мусора, будто стыдливо прячущие уже ушедшую на пенсию старушку-мусорку.
Общежитское разделение на блоки и общая безлюдность подъезда, обилие мусора и других признаков жизнедеятельности — всё вместе оставило смутные впечатления. Как будто после исчезнувшей из этого дома цивилизации кинематографистов дом заселили не люди, а следы людей. И не современных, а людей из 90-х — всё так же любящих жить-выживать в подъездах, параллельно уничтожая их, углубляя это уничтожение всё новыми рисунками из зажигалочных подпалин, новыми дырами в дверях и в окнах.
Лифт опять спускался слоями. Выходя сомнамбулой из подъезда, я с удивлением вспомнил, что частенько бегал во двор этого дома обедать булочками с кефиром и не замечал ничего удивительного вокруг.
Дом меня видел, а я его нет.
Дом кино и общежитие кинематографистов находятся по адресу ул. Луначарского, 137.
Фотографии — Алексей Ковалев.
